РАССКАЗ МАКСИМА ГОРЬКОГО
В 1895 году Горький стал постоянным сотрудником «Самарской газеты». По условиям работы, он должен был еженедельно писать воскресные фельетоны – в то время так назывался не только юмористический, но и необычный, острый рассказ из реальной жизни. Очерк «Вывод» стал второй по счету публикацией Горького в Самаре.
В основе короткого, драматичного повествования – реальный случай. В 1891 году Горький покинул Нижний Новгород и отправился странствовать по России, путешествие продолжалось полтора года. Он шел пешком по Херсонской губернии, направляясь к Николаеву, и в селе Кандыбино встретил «вывод» – публичное наказание неверной жены, практиковавшееся среди крестьян. Женщиной была Гарпына Гайченко, ее мужем – Сильвестр Гайченко. Молодой писатель пытался остановить расправу, и был жестоко избит крестьянами. В одном из личных писем Горький рассказывает: «Меня сильно избили, вывезли из села Кандыбовки – 27 – 30 верст от Николаева – бросили в кусты, в грязь, чем избавили от преждевременной и «поносной» смерти, ибо я получил «компресс». В Николаев меня привез шарманщик, ехавший с какой-то сельской ярмарки…». Горький называет село Кандыбовкой, видимо, ошибочно.
Рассказ «Первый трактор» был опубликован без подписи и с названием «Под редакцией великого Октября» в «Крестьянской газете» в международный женский день 8 марта 1935 года. Он полностью повторяет обстановку очерка Горького, в тексте использованы даже несколько прямых цитат из «Вывода» – чтобы подчеркнуть прямую последовательность событий. Но цель крестьянской процессии в обновленном селе Кандыбино теперь иная. Крестьяне получили первый трактор для обработки общей земли, они радостно воодушевлены, а женщина не покорно и бессмысленно плетется за телегой, она сама управляет трактором, и мощная машина ей повинуется. В 1920-х годах, времени действия рассказа, многие крестьяне искренне радовались полученным сельскохозяйственным машинам, которые раньше большинство из них видели только на полях богачей. Еще одной причиной для гордости был тот факт, что трактор произведен в их стране, а не куплен за границей, как часто бывало до революции.
А кандыбинские женщины прислали Максиму Горькому почтительное письмо:
«Нашему первому заступнику.
Дорогой наш, любимый Алексей Максимович! Пишут тебе, нашему родному, колхозницы села Кандыбина… 44 года назад ты видел, как Гайченко Сильвестр издевался над своей женой Гарпыной, и впервые прозвучало тогда в селе Кандыбине смелое слово в защиту женщины-рабыни. То было твое слово… Сильвестр Гайченко был не один… (Женщин) били, привязывали к хвосту лошади, отрезывали косы… Посмотрел бы ты, какими мы стали!.. Мы хотим вычеркнуть из памяти ненавистное название Кандыбино по имени какого-то самодура-генерала. Разреши нам просить о переименовании нашего села в село Пешково, в честь родного нашего первого борца за равноправие женщины. Колхоз же Кандыбинский разреши нам просить назвать именем Горького».
В статье «Село Кандыбино, ныне Пешково» журналист «Крестьянской газеты» Т. Новикова рассказала о своей поездке по следам странствий Горького. Замысел родился февральским вечером 1934 года на даче писателя, куда он пригласил на чай крестьянских женщин; присутствовала и Новикова. Горький и в эмиграции, и в Советской России часто вспоминал о происшествии в Кандыбине, вернулся к нему и на этот раз. Руководствуясь воспоминаниями писателя – «верст 20 от Николаева, на тракте, на краю села – церковь, У самой дороги – корчма. Под корчмой, внизу, источник…» – журналистка отправилась в путь и отыскала село. «Все было так, как указано: двадцать пять километров от Николаева, на тракте. На краю села – церковь. Только была она без креста и колокольни, с надписью у входа: «Клуб». У самой дороги чернели развалины корчмы. А под горой – источник. Одна лишь неточность была в адресе – село называлось не Кандыбовка, а Кандыбино». Собрался сход, глава сельской рады зачитал очерк «Вывод». Журналистка спросила: «Было такое?». Селяне мялись, пока один из стариков, Константин Кальтя, не выговорил с трудом: «Было». После этого украинских колхозников было уже не остановить – «казалось, воспоминаниям в этот вечер не будет конца». На следующий день пожилая Ульяна Бондарь и несколько девушек привели Новикову «к небольшой приземистой хатке», – значит, другие дома в Кандыбине-Пешкове были крепкими, подновленными или новыми. Здесь «жила и умерла несчастная Гарпына, здесь же «подох», как они выразились, и Сильвестр Гайченко», – пишет Т. Новикова.
На основе воспоминаний кандыбинских колхозников был создан рассказ «Первый трактор». На своей даче, за чаем, Горький, по словам вернувшейся из поездки Новиковой, был взволнован, «с восторгом принимал поправки к старому своему рассказу «Вывод», сверял рассказ с нашими рукописями». Таким образом анонимный текст «Первый трактор» может быть атрибутирован соавторством журналистки Т. Новиковой и писателя Алексея Максимовича Горького.
Сохранилась переписка Горького с женщинами из Кандыбина, от имени которых ему писала Домна Ивановна Задвицкая. Она и крестьянка Екатерина Данич привезли от односельчан венок на похороны писателя. Об этом рассказывается в сборнике «Пушкiн, Шевченко, Горький в народных пересказах. Записав Дм. Косарик». – Киiв, Мистецтво, 1937 г.
ВЫВОД
По деревенской улице, среди белых мазанок, с диким воем двигается странная процессия.
Идет толпа народа, идет густо и медленно, – движется, как большая вода, а впереди ее шагает лошаденка, шероховатая лошаденка, понуро опустившая голову. Поднимая одну из передних ног, она так странно встряхивает головой, точно хочет ткнуться шершавой мордой в пыль дороги, а когда переставляет заднюю ногу, ее круп весь оседает к земле, и кажется, что она сейчас упадет.
К передку телеги прикручена веревкой за руки маленькая совершенно нагая женщина, почти девочка. Она идет как-то странно – боком, ее голова, в густых растрепанных темнорусых волосах, поднята кверху, и немного откинута назад, глаза широко открыты, смотрят вдаль тупым, бессмысленным взглядом, в котором нет ничего человеческого… Все тело ее в синих и багровых пятнах, круглых и продолговатых, левая, упругая, девическая грудь рассечена, и из нее сочится кровь… она образовала пурпурную полосу и ниже по левой ноге до колена, и на голени ее скрывает коричневая короста пыли. Кажется, что с тела этой женщины содрана узкая и длинная полоска кожи, и, должно быть, по животу женщины долго били поленом, – он чудовищно вспух и весь страшно синий.
Ноги женщины, стройные и маленькие, еле ступают по пыли, весь корпус странно изогнут и качается, и никак нельзя понять, почему она еще держится на двух ногах, сплошь, как и все ее тело, покрытых синяками., почему она не падает на землю и, вися на руках, не волочится за телегой по пыльной и теплой земле…
А на телеге стоит высокий мужик в белой рубахе, в черной смушковой шапке, из-под которой, перерезывая ему лоб, свесилась прядь ярко-рыжих волос; в одной руке он держит вожжи, в другой – кнут, и методически хлещет раз по спине лошади, и раз по телу маленькой женщины, и без того уже добитой до утраты человеческого образа. Глаза рыжего мужика налиты кровью и блещут злым торжеством. Волосы оттеняют их зеленоватый цвет. Засученные по локти рукава рубахи обнажили крепкие руки, густо поросшие рыжей шерстью, рот его открыт, полон острых белых зубов, и порой мужик хрипло вскрикивает:
— Н-ну… ве-едьма! Гей! Н-ну! Ага! Раз!
А сзади телеги и женщины, привязанной к ней, валом-валит толпа и тоже кричит, воет, свищет, смеется, улюлюкает, подзадоривает… Бегут мальчишки… Иногда один из них забегает вперед и кричит в лицо женщине циничные слова. Тогда взрыв смеха в толпе заглушает все остальные звуки и тонкий свист кнута в воздухе… Идут женщины с возбужденными лицами и сверкающими удовольствием глазами… Идут мужчины, и кричат что-то отвратительное тому, что стоит в телеге. Он оборачивается назад к ним и хохочет, широко раскрывая рот. Удар кнута по телу женщины… Кнут, тонкий и длинный, обвивается около плеча, и вот он захлестнулся подмышкой… Тогда мужик, который бьет, сильно дергает кнут к себе, женщина визгливо вскрикивает и, опрокидываясь назад, падает в пыль спиной… Многие из толпы подскакивают к ней и скрывают ее собой, наклоняясь над нею.
Лошадь останавливается, но через минуту она снова идет, а избитая женщина по прежнему двигается за телегой. И жалкая лошадь, медленно шагая, все мотает своей шершавой головой, точно хочет сказать:
– Вот как плохо быть скотом! Во всякой мерзости могут заставить принять участие…
Это я написал не аллегорическое изображение гонения или истязания правды – нет, к сожалению, это не аллегория. Это называется в ы в о д. Так наказывают мужья жен за измену; это бытовая картина, обычай, — и это я видел в 1891 году, 15 июля, в деревне Кандыбовке, Херсонской губернии, Николаевского уезда.
Максим Горький.
ПЕРВЫЙ ТРАКТОР
«По деревенской улице, среди белых мазанок» с торжественной песней двигается замечательная процессия. «Идет толпа народа, идет густо и медленно, – движется как большая толпа, а впереди ее» также медленно движется величавый трактор. Неторопливо поворачивая свои огромные шипастые колеса, он мощно гудит, весь корпус его содрогается от сдерживаемой силы, и кажется, что он сейчас сильным рычагом неукротимо рванется вперед.
На высоком сиденье его ловко и уверенно сидит «маленькая женщина, почти девочка». Она сидит гордо, голова ее, в густых коротко остриженных волосах, «поднята кверху и немного откинута назад, глаза широко открыты», смотрят прямо перед собой острым, осмысленным взглядом, в котором светится сильная человеческая воля… Девушка одета в плотный, непроницаемый для пыли мужской рабочий костюм, на левой стороне груди алеет пятиконечная звездочка.
«Ноги женщины, стройные и маленькие», твердо и настороженно покоятся на педалях, руки ее твердо охватили руль, весь корпус, как каменное изваяние, не шелохнется.
А возле нее на подножке пристроился высокий мужчина в белой парусиновой кепке, из-под которой, перерезывая ему лоб, свесилась прядь волос; одной рукой он крепко держится за плечо молодой девушки, другой высоко поднял алый флажок на тонком древке. Глаза его налиты радостным волнением и блещут торжеством. Пыльные волосы оттеняют их блеск. Рот его открыт, полон крепких, белых зубов, и порой мужчина выкрикивает:
– Да здравствует первое мая!
– Да здравствуют наши рабочие шефы и пролетариат всего мира!
– Да здравствует советский трактор! Ура!
А сзади трактора валом валит толпа и тоже кричит «ура», смеется, поет… Бегут мальчишки… Иногда один из них забегает вперед и восхищенно глядит в лицо трактора и кричит какие-то восторженные слова. Идут женщины с красными шелковыми знаменами, с возбужденными лицами и сверкающими удовольствием глазами…
Идут мужчины и кричат что-то веселое тому, кто стоит на подножке трактора… Он оборачивается назад, к ним, хохочет, широко раскрывая рот, и ободряюще взглядывает в лицо маленькой женщины, точно каменное изваяние приросшей к машине. Маленькая женщина поворачивает к толпе свое лицо, покрытое пылью и маленькими капельками пота, и тоже смеется.
И тогда видно, что она не каменная, а живая, простая, румяная и курносенькая. Но через пару секунд она снова строго и сторожко смотри на дорогу. И снова не простая, смешливая девушка, а суровая повелительница машины. И машина гудит покорно, точно хочет сказать:
– Вот вам и маленькие ручки! Какие же они ловкие и крепкие – не вырвешься!
А небо, южное небо, совершенно чисто, – ни одной тучки, солнце щедро льет жгучие лучи…
Поправку к рассказу Алексея Максимовича внес великий Октябрь. Если бы Алексей Максимович проходил по Кандыбину не в 1891 году, а в 1920-м, когда впервые в Кандыбино пришел трактор, он увидел бы и описал бы именно то, что описано здесь. Только, разумеется, неизмеримо лучше.
Примечание А.М. Горького:
Прочитал Горький этот рассказ в рукописи и завистливо сказал сам себе:
– Эх, Максимыч, побывать бы тебе еще раз в Кандыбино, полюбоваться на людей, пожать могучие их руки!
Но староват Горький, слабоват стал. И может только заочно приветствовать новых людей удивительной родины нашей.
М. Горький.
КЛЮЧ
Село Кандыбино по историческим меркам молодое, основано в 1815 году. Здесь было имение генерал-майора Тимофея Даниловича Кандыбы, сына героя Бородина, тоже генерала. По мосту над оврагом проезжал Пушкин, направляясь в южную ссылку, и, по местным преданиям, остановился в корчме на окраине. Александр Сергеевич сочинил о хозяине имения эпиграмму-насмешку: «Рак не рыба, дурак Кандыба…». Здесь родился врач Николай Иванович Калиниченко; в 1968 году, будучи доктором на китобойной флотилии, в очень сильный шторм он сам зашил себе разорванную брюшную полость, остался жив, и описал свой хирургический опыт. В позднее советское время жили селяне зажиточно: земли тучные, хозяйство отлажено.
В 2015-м враз обнищали. Еще весной растили черешню, персики, томаты и кабачки, другие солнцелюбивые культуры. Прикидывали, как довезти, сколько выручки будет от продажи. Но с введением торговой, энергетической и водной блокады Крыма со стороны Украины, строгого запрета на продажу сельскохозяйственной продукции, в том числе и с личных подворий, оказалось, что везти все это некуда. Отборную черешню, золотые персики скармливали скотине, закладывали в компост…
Эти места – типичный степной район. Почвы здесь плодородны, но они страдают от засух и суховеев. В Новоодесском районе насаждались леса, было организовано искусственное орошение полей и садов. Сейчас лес бесконтрольно вырубается. Местные жители обращаются в административные органы, к лесникам и в полицию, но получают отповеди – не беспокоить по пустякам. По словам сельчан, незаконно добытые пиломатериалы отправляются в Херсон. Это тем более обидно, что леса эти были посажены их дедами и родителями.
Самовольная добыча песка вместе с вырубкой лесов, грозят району не просто превращением в природную степь, но и настоящим экологическим бедствием. Люди понимают это на интуитивном уровне, устраивают засады на дорогах, останавливают самосвалы, вызывают полицию. На некоторое время добыча затихает, а через неделю возобновляется.
В некогда знаменитом селе Кандыбино по переписи населения 2001 года числилось 457 человек. Большинство молодежи уезжает в Новую Одессу и Николаев, а то и за границы Украины, население постоянно сокращается.
Записей в социальных сетях – единицы. Вот отзыв любознательного путешественника: «Была здесь когда-то церковь, но ее разрушили. Дмитрий Заковоротний в книге «Храмы Прибужья» говорил о ней: Церковь Святого Александра Невского – каменная однопрестольная. Построена правительством в 1893 году. Прихожанами являлись также жители Новоматвеевки, Селивестровки и других близлежащих деревень».
Фанат рыбалки делится с собратьями по увлечению: «Ставок (пруд) неглубокий, до двух метров, подпитывается из родников. Карп, толстолоб, пока мелкий, карась, хищника нет совсем. Хозяин никого не пускает, все заросло травой и камышом. Сейчас хозяин стал понемногу пускать людей, но с осторожностью. Условия рыбалки: лови, сколько хочешь, но все, что хочешь увезти домой – взвешиваешь и оплачиваешь по 20 гривен за кило. Карась, естественно, бесплатно, а толстолоб мелкий, поэтому нет смысла его забирать. Клевало только на мах, наживка кукуруза + червяк».
Объявление на смеси украинского и русского: «Продам… теплый, добротный дом на 4 жилых комнаты, в двух сделан ремонт. Е місце для будівництва (строительства), здоровий огород, сад рядом плавня, магазини зупинка (остановка), дитячий майданчик. Також е писок, комінь, бут. За ціну домовимося».
Под горой, где некогда стояла корчма, по-прежнему бьет чистый ключ, что помнит генерала Кандыбу, Пушкина и Горького, бесправных, затем – счастливых женщин.
